Когда я впервые заинтересовался блокчейном и криптовалютами 8 месяцев назад, я наблюдал за сумасшедшими движениями на рынке каждый день. Когда я замечал резкое падение или рост, я пытался понять, почему это происходило. В 9 из 10 случаев причиной значительных изменений были торги в Южной Корее.
На Южную Корею приходится 30% всей криптовалютной торговли, несмотря на то, что в стране живёт меньше 1% населения всего мира. Когда я решил отправиться в этот увлекательное приключение под названием Азиатский криптовалютный рынок, одной из моих целей стало съездить в Южную Корею и попытаться понять: какого чёрта там происходит? Через 2 дня после прибытия в Сеул я уже пил шоты из какого-то чистого Китайского ликёра с Саймоном Седжун Кимом (Simon Sejoon Kim), CEO Hashed. Это крупнейший криптовалютный инвестиционный фонд в Южной Корее. Саймон со своими партнёрами Джинву Парком (Jinwoo Park) и Алексом Шином (Alex Shin) подробно объяснили мне, что делает криптовалютный рынок Кореи самым активным в мире.
Hashed
Саймон был одним из первых Корейских инвесторов Эфириума и является ветераном нескольких стартапов. В 2017 он создал Hashed вместе с командой из нескольких предпринимателей и разработчиков ПО. На сегодняшний день Hashed инвестировали в 30 блокчейн-проектов на ранних этапах, четырьмя из них они вплотную занимаются до сих пор. Два участника программы акселерации Hashed, Icon и Mediblock, входят в ТОП-100 криптовалют с суммарной капитализацией свыше $3 миллиардов.
Более квалифицированных людей, которые смогут объяснить мне, почему криптовалюты популярны в Южной Корее больше, чем где-либо ещё, я найти не мог в принципе. Саймон и ребята из Hashed считают, всё сводится к культуре, политике и временным рамкам.
Культура
В Америке люди до сих пор с трудом познают Биткоин и криптовалюты в целом. Люди, которые всю жизнь инвестировали в осязаемые активы (недвижимость, товары), тяжело осознают, что что-то неосязаемое, существующее целиком в цифровом мире, может стоить тысячи долларов. В культуре Южной Кореи, где люди ценили плоды цифровых технологий задолго до появления Биткоина, это осознание пришло очень легко.
Южная Корея – это страна с населением 51 миллион человек и 12 строчкой в мировом рейтинге по уровню ВВП. Несмотря на скромное население и экономику (если сравнивать с США, Китаем), страна занимает третье место в мире по покупкам приложений в Google Play. В 2017 году южнокорейцы потратили более $3 миллиардов в магазине приложений Google на цифровые товары – аватары с персонажами, виртуальные подарки и обновления приложений. В игре Lineage южнокорейские игроки тратят до $1000 на ограниченные серии мечей и топоров. Так как корейцы уже не имели проблем с присвоением высокой ценности цифровым товарам и абсолютно спокойно их приобретают, покупка криптовалют не стала для них чем-то радикально новым в их покупательских привычках.
Ещё одним элементом южнокорейской культуры, который вызвал подобный интерес к криптовалюте у корейцев, – это любовь к азартным играм. Саймон сказал, что обычная традиция любого семейного праздника – игра в карты. Несмотря на распространённость азартных игр в Южной Корее, они были давно запрещены правительством. Если правительство запрещает что-то, что нравится людям, они обычно всё равно находят способ этим заниматься. Когда появился криптовалютный рынок, люди наблюдали за огромными колебаниями и сделанными на них состояниями и стали рассматривать его, как виртуальное казино, которое не запрещено государством.
Демография
Алекс Шин, возглавляющий операции Hashed в Сан-Франциско, заметил, что демографическая композиция в Южной Корее является большой причиной взрывной популярности криптовалют в стране. Около половины из 51 миллиона южнокорейцев живёт в столице – Сеуле. Плотность населения в Сеуле в два раза выше, чем в Нью-Йорке, и в четыре раза выше, чем в Лос-Анджелесе. В Южной Корее самый быстрый интернет в мире, 93% населения им обеспечено и активно пользуется социальными сетями. В такой ситуации, когда огромное количество людей плотно соседствует друг с другом в большом городе, при этом постоянно поддерживая коммуникацию, молва распространяется очень быстро.
Это большое красное пятно – Сеул.
У южнокорейцев не было возможности покупать биткоин, когда он начал свой рост в 2012 году. Когда Эфириум перешёл границу в один доллар в начале января 2016 года, в Южной Корее было несколько торгующих им бирж, и люди увидели в этом возможность проинвестировать в «новый биткоин». Когда цена эфира выросла до $40 в первые четыре месяца 2016 года, новость о 4000% доходах распространялась молниеносно, и все, даже бабушки, пошли покупать эфир. Новости об огромных прибылях от альткоинов вроде Ripple, Litecoin, Monero продолжали доминировать в южнокорейских медиа в течение всего 2017 года.
В США менее 1% населения владеет криптовалютой в какой-либо форме. Согласно недавним опросам, 30% трудящихся в Южной Корее владеет криптовалютами, хотя Саймон заявляет, что эта цифра близка к 50%. И это не включая пенсионеров, которые также инвестировали значительные суммы. В США к криптовалютам по-прежнему причастен лишь малый процент поколения миллениалов. Саймон сказал, что в Южной Корее осведомлённость о криптовалютах практически повсеместна, и нередко можно услышать бабушек в кафе, обсуждающих свои альткоиновые портфели.
Политика
В Южной Корее очень вовремя, на пользу развития криптовалютного рынка, происходила всем известная история с президентом страны Пак Кын Хе. С осени 2016 года по весну 2017 года всё внимание правительства было привлечено к процессам по обвинению и импичменту госпожи Пак Кын Хе в связи с подозрениями её в коррупции и тесных связях с тёмными личностями, которые имели огромное влияние на президента и её политику без какого-либо политического статуса. Как раз в это время происходил интенсивный рост многих криптовалют, в том числе эфира. Трудно сказать, что было бы, если бы власти не были отвлечены скандалом, но скорее всего они бы наложили ограничения на криптовалюты – либо полный запрет, либо лимит на единоразовый размер сделок. Крупнейшая американская биржа Coinbase имеет такое ограничение – $10000. В Южной Корее такого ограничения не было, в результате чего среднестатистический успешный кореец совершал сделки на $100.000-$500.000. Доходило до того, что люди закладывали свои дома, лишь бы принять участие в этой игре.
Результат
Итого: технически развитая, научная нация, высоко ценящая цифровые активы и склонная к азартным играм просто не могла не влиться в криптовалютный бизнес. Плотная заселённость и развитые гипер-коммуникации позволили вестям об огромных прибылях от инвестиций в криптовалюты распространяться очень быстро, создавая лихорадку. Взлёт популярности цифровых денег совпал с политическими потрясениями, которые отвлекли правительство от ситуации, которую в обычных обстоятельствах оно попыталось бы жёстко проконтролировать.
После того, как я понял, откуда взялся такой зверский аппетит Южной Кореи к криптовалютам, я пошёл с Саймоном в офис Hashed в районе Gangnam (да, как в Gangnam Style), чтобы узнать его мнение о том, к чему это всё приведёт.
Регулирование и контроль
После того, как всё стихло, и был избран президент Мун Чжэ Ин, правительство оценило ситуацию, произошедшую во время хаоса, и органам это не понравилось – население инвестировало огромные суммы в актив, механизм работы которого государство не понимало. Правительство в 2017 году несколько раз выразило скептицизм и негативные настроения по отношению к криптовалюте.
После того, как министр финансов сказал в интервью в начале 2018, что запрет криптовалют вполне возможен, это вызвало панику на рынке. В следующие дни рынок потерял более $300 миллиардов долларов – самая резкая коррекция за последнее время. После комментария возмущённые корейцы составили петицию президенту с 200.000 подписями, в которой правительство призывали не делать запрет. В конечном счёте, регуляторы отступили, заявив, что запрета не будет, но появятся правила.
23 января правительство объявило, что регулирование вступит в силу 30 января. Правительство заявило, что это положит конец «анонимной торговле», имея ввиду, что торговля будет разрешена только с официально подтверждённых аккаунтов, принадлежащих законным гражданам Южной Кореи. Это позволит правительству получать налоги, в то же время не позволяя несовершеннолетним и иностранцам торговать на корейских биржах.
Запрет маловероятен
Я спросил Саймона, есть ли вероятность, что правительство всё-таки наложит запрет на цифровые деньги. Он думает, что в будущем правительство будет благосклонно к криптоэкономике и не будет противостоять ее развитию. Его логика кажется разумной.
Нравится это правительству или нет, Корея уже много инвестирует в криптовалюты, и никто не может это изменить. Также невозможно игнорировать тот факт, что Корея процветает от криптовалютной торговли, как ни одна другая страна в мире. В то же время, учитывая уровень влияния, она будет более серьёзно затронута, если на рынке случится спад. В принципе, единственное, что может сделать правительство – это поддержка роста рынка, поскольку его надёжность – благо для Южнокорейцев.
Если бы Америка или Китай запретили торговлю, был бы затронут лишь малый процент их населения. Запрет в Корее создал бы повсеместную панику и нанёс бы систематический вред экономике. Не говоря уже о том, что в Южной Корее демократия, так что любой политик, который будет против криптовалют, после выборов останется без работы.
Предстоящие тренды
Приняв малую вероятность запрета криптовалют, я спросил Саймона, что нам следует ожидать от блокчейна и криптовалют в будущем в Южной Корее и не только в ней.
Саймон настроен оптимистично, поскольку он полагает, что криптовалюты и блокчейн сделают общество более справедливым. Он объяснил, что текущая корпоративная структура создаёт разрыв между корпорациями, акционерами и клиентами. Корпорациям нужно повышать прибыль акционеров, часто за счёт клиентов. Лишь небольшой процент людей становится акционерами. К тому времени, когда компании выпускают акции для публики, они уже являются миллиардными корпорациями, поэтому большая часть ценности уже создана. В распределённой и токенизированной экономике среднестатистический человек может участвовать в создании ценности уже с момента создания компании, участвуя в ICO. В децентрализованной экономике конечные пользователи будут иметь большее влияние на услуги и продукты, которые они приобретают, поэтому и влиять на их стоимость они смогут сильнее.
Одним из главных трендов, по его мнению, станет децентрализация корпораций путём перехода на блокчейн и токенизации продуктов и услуг со своими собственными криптовалютами. В прошлом году все криптовалютные и блокчейн-продукты, о которых слышал Саймон, были от стартапов. В этом году большинство из них – от крупных компаний. Похоже, компании начинают видеть то, что всё время было прямо у них перед глазами, и начинают двигаться навстречу децентрализации, чтобы избежать победы конкурента, использующего блокчейн.
Ещё одним из трендов, которые предсказывает Саймон в более отдалённой перспективе, звучит прямо как из научной фантастики. «В будущем, вместо работы на компании, люди будут работать на протоколы». Например, вместо того, чтобы быть таксистом, работающим на Uber, люди будут водить такси, работая на децентрализованные протоколы по поездкам, созданные на блокчейне и принадлежащие сообществу держателей токенов. Вместо платы огромного процента централизованной компании пассажир будет платить транзакционный сбор майнеру, чей компьютер выполнил смарт-контракт, который позволил поездке случиться: таким образом водитель получит гораздо большую часть оплаты. Люди, которые улучшают сеть, предоставляя ресурсы, будут получать компенсацию в криптовалюте на основе ценности, которую они приносят.
Южная Корея – законодатель технологических трендов
Южная Корея имеет уникальный набор характеристик и атрибутов, которые создали превосходную окружающую среду для использования криптовалют в качестве средства для спекулятивных инвестиций. Эти же атрибуты делают очень вероятным тот факт, что Южная Корея станет первым регионом, в котором криптовалюты и блокчейн, как технологии, будут распространены повсеместно. Возникает новый вопрос: сможет ли остальной мир её догнать?
Саймон указал на последний технологический тренд, который Южная Корея приняла до остального мира: социальные сети. Первой крупной социальною сетью в мире была южнокорейская Cyworld, представленная в 1999 году, когда Цукерберг вряд ли даже думал о Facebook.
Закончу приевшейся цитатой, принадлежащей (или нет!) Марку Твену:
«История не повторяется, но она часто рифмуется». Время покажет.
